|
|
Рыбаков. Язычество древней руси. Страница 405
Повсюду наведен
порядок и везде обозначены домениальные угодья. Трудно сказать,
насколько все это соответствовало реальной действительности. Будем
рассматривать данный раздел летописи как политический трактат,
написанный в середине X в. в целях предотвращения кровавых
конфликтов вроде событий 945 г. Написан он мастерски и (если
отвлечься от кровопролитных мер возмездия), безусловно, прогрессивен
по своей конечной цели в исторических условиях того времени:
великокняжеский престол на печальном примере Игоря призывался к
соблюдению законности (которая уже существовала в виде "закона
русского" в договорах с греками), а "светлые князья" и "всякое
княжье" окрестных племен предостерегались от вооруженного
противодействия Киеву.
Какое отношение имеет этот, включенный в летопись, трактат к
рассматриваемому нами язычеству? Думаю, что прямое. Прежде всего
следует отметить, что события здесь показаны не в их реальной форме
(война Киева с Древлянами), а в полусказочной эпической форме, как
выполнение грандиозного погребального языческого ритуала: люди в
ладье на горячих угольях (из священного дерева Перуна), сожжение
"истобки" как бы с "соумирающими" -- смердами -- и принесение на
свеженасыпанном кургане тысяч человеческих жертв. Все это воскрешает
не столько современный Ольге обряд, сколько значительно более
древние курганные захоронения скифского времени с их массовыми
человеческими жертвоприношениями.
Кроме того, нас поражает восхищение автора придуманными им
жестокими действиями молодой вдовы. Ни одного упрека, ни малейшего
намека на осуждение правительницы, заживо сжигающей посланцев и
приказывающей изрубить безоружных, упившихся медом, участников
поминок. Христианин, и особенно христианин-неофит, каким должен был
бы быть русский летописец за сорок лет до официального крещения
Руси, не мог, не имел права любоваться коварством и кровожадностью
княгини-язычницы. У летописца-христианина мог бы быть такой
приличный выход: Ольга грешила против гуманности в силу того, что
она еще не была просвещена новой христианской верой, но это было бы
все же осуждением, а автор любуется своей героиней, подчеркивает её
хитроумность, смелость ("легко идущи", с малой дружиной оказалась в
центре Деревской земли), непреклонность и завершает свое сочинение
назидательным описанием её государственной мудрости.
Предыдущая страница
Следующая страница
|
|
